Объясните смысл названия главы «Доброе время - добрые песни»: ведь время не меняется , оно такое же горькое, как и в предыдущей главе. Или речь идёт о каком-то другом времени? Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»
30–е годы происходит нарастание негативных явлений в литературном процессе. Начинается травля выдающихся писателей (Е. Замятин, М. Булгаков, А. Платонов, О. Мандельштам) .
В начале 30–х годов происходит смена форм литературной жизни: после выхода в свет постановления ЦК ВКП (б) объявляют о своем роспуске РАПП и другие литературные объединения.
В 1934 году состоялся Первый съезд советских писателей, который единственно возможным творческим методом объявил социалистический реализм. В целом же началась политика унификации культурной жизни, происходит резкое сокращение печатных изданий.
В тематическом плане ведущими становятся романы об индустриализации, о первых пятилетках, создаются большие эпические полотна. И вообще ведущей становится тема труда.
Художественная литература начинала освоение проблем, связанных с вторжением науки и техники в повседневную жизнь человека. Новые сферы жизни человека, новые конфликты, новые характеры, видоизменение традиционного литературного материала привели к появлению новых героев, к возникновению новых жанров, новых приемов стихосложения, к поискам в области композиции и языка.
Отличительной особенностью поэзии 30–х годов является бурное развитие песенного жанра. В эти годы были написаны Катюша» (М. Исаковский) , «Широка страна моя родная… » (В. Лебедев–Кумач) , «Каховка» (М. Светлов) и многие другие.
На рубеже 20–30–х годов в литературном процессе наметились интересные тенденции. Критика, еще недавно приветствовавшая «космические» стихи пролеткультовцев, восторгавшаяся «Падением Даира» А. Малышкина, «Ветром» Б. Лавренева, изменила ориентацию. Глава социологической школы В. Фриче начал поход против романтизма как искусства идеалистического. Появилась статья А. Фадеева «Долой Шиллера!» , направленная против романтического начала в литературе.
Безусловно, это было требование времени. Страна превращалась в огромную стройку, и читатель ждал от литературы немедленного отклика на происходящие события.
Но раздавались голоса и в защиту романтики. Так, газета «Известия» публикует статью Горького «Еще о грамотности» , где писатель защищает детских авторов от комиссии детской книги при Нарком которая бракует произведения, находя в них элементы фантастики и романтики. Журнал «Печать и революция» публикует статью философа В. Асмуса «В защиту вымысла» .
И, тем не менее, лирико–романтическое начало в литературе 30–х годов в сравнении с предшествующим временем оказывается оттесненным на второй план. Даже в поэзии, всегда склонной к лирико–романтическому восприятию и изображению действительности, в эти годы торжествуют эпические жанры (А. Твардовский, Д. Кедрин, И. Сельвинский) .
Период 40-х годов внёс в русскую литературу новое течение - натурализм и реализм. Приёмы этого литературного течения отразились в произведениях этого периода. Особенно ярко оно нашло отражение в повести. Этим литературным жанром пользовались многие писатели. Особенно здесь значимо произведение Н. В. Гоголя «Мёртвые души»
ответ:Главный герой рассказа, “сельский житель Глеб Капустин”, слишком уж не похож на любимых шукшинских “чудиков” — добродушных, бесхитростных, живущих с открытым сердцем людей. Портрет главного героя — “мужик.. . начитанный и ехидный” — и говорится о его страсти срезать, ставить в тупик приезжих знаменитостей. Описание внешности ограничивается двумя штрихами: “толстогубый, белобрысый мужик лет сорока”. Ничего необыкновенного.
Глеб Капустин знает себе цену, он считает себя достаточно эрудированным человеком. Когда ему сообщают о приезде кандидатов к бабке Агафье, он восклицает: “О-о! Голой рукой не возьмёшь”. Глеб выступает в роли кулачного бойца, и задача его — во что бы то ни стало победить. А один из приёмов — сбить с толку своими художествами заезжего интеллектуала. Наивны, смешны наскоки деревенского “полуучёного”, но он не хочет понимать этого. Глеба переполняют чувства гордости, радости в тот момент, когда он взмывает ввысь “и оттуда с высокой выси” ударяет по кандидату.
Ему важно, чтобы непременно была философия. Видимо, в этой области Глеб разбирался лучше всего, чувствовал себя как рыба в воде. Он не подозревает, что филология и философия — совершенно разные науки, ведёт себя уверенно, напористо, умничает. В поставленных им во совершенно не логика. То он говорит о первичности духа и материи, то вдруг перескакивает на проблему шаманизма, то касается предложения, выдвинутого учёными, что Луна лежит на искусственной орбите. Очень трудно уследить за ходом его мыслей, тем более что Глеб не всегда правильно использует термины, называет такие, которых не было и нет: “Натурфилософия, допустим, определит это так, стратегическая философия — совершенно иначе... ” На ответы кандидатов наук он реагирует то с небрежением, то с усмешкой, то с ехидцей, то с откровенным издевательством. В конце концов Глеб в словесном поединке всё-таки достигает кульминационного момента — “взмывает ввысь”. Как он это любит делать! Ведь дальше всё случается само собой — и он становится победителем. Глеб Капустин — спорщик, опытный говорун, владеющий множеством интонаций, умеющий пощеголять “учёным словцом”, к месту вставить поговорку, присказку: “Голой рукой не возьмёшь”, “Кандидатов сейчас как нерезаных собак”, “Баба с возу — коню легче”, “Можно сто раз повторить слово «мёд» , но от этого во рту не станет сладко”, “Можно сотни раз писать во всех статьях слово «народ» , но знаний от этого не прибавится”. Речь героя насыщена книжными словами и оборотами (“входит в минимум”, “лежать на орбите”, “во не глобальный”, “расчёты траекторий”), несвойственными устной речи канцеляризмами (“в какой области выявляете себя”, “позвольте заметить”). Комическую окраску речи Глеба придают постоянные ошибки в использовании иностранных слов, ложные термины (“стратегическая философия”, “общеобразовательные кандидаты”, “проблема шаманизма”). Сочетание разнородного и производит комический эффект.
По словам автора, Глеб — “начитанный и ехидный” человек, любви к нему никто не испытывает. “Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил ещё”. Шукшину важно раскрыть через подробный словесный поединок не только характер героя, но и показать страшноватую природу смеха, переодевания Глеба в спорщика, “полуучёного”: с одной стороны, он высмеивает затасканные формулы, весь поток информации из Москвы, а с другой — как бы предупреждает, что и провинция себе на уме, что она не только объект манипуляций, “объегоривания”. Писатель одним из первых задумался над проблемой огромной важности: почему вся эта деревенская, низовая Россия так боится Москвы, владеющей “телевластью”, экспериментов над собой, исходящих из столицы? В этом отношении Глеб выступает как бы заступником деревни, отражает время в его противоречиях, “срезает” один за другим “нарост догм и лжи”.
30–е годы происходит нарастание негативных явлений в литературном процессе. Начинается травля выдающихся писателей (Е. Замятин, М. Булгаков, А. Платонов, О. Мандельштам) .
В начале 30–х годов происходит смена форм литературной жизни: после выхода в свет постановления ЦК ВКП (б) объявляют о своем роспуске РАПП и другие литературные объединения.
В 1934 году состоялся Первый съезд советских писателей, который единственно возможным творческим методом объявил социалистический реализм. В целом же началась политика унификации культурной жизни, происходит резкое сокращение печатных изданий.
В тематическом плане ведущими становятся романы об индустриализации, о первых пятилетках, создаются большие эпические полотна. И вообще ведущей становится тема труда.
Художественная литература начинала освоение проблем, связанных с вторжением науки и техники в повседневную жизнь человека. Новые сферы жизни человека, новые конфликты, новые характеры, видоизменение традиционного литературного материала привели к появлению новых героев, к возникновению новых жанров, новых приемов стихосложения, к поискам в области композиции и языка.
Отличительной особенностью поэзии 30–х годов является бурное развитие песенного жанра. В эти годы были написаны Катюша» (М. Исаковский) , «Широка страна моя родная… » (В. Лебедев–Кумач) , «Каховка» (М. Светлов) и многие другие.
На рубеже 20–30–х годов в литературном процессе наметились интересные тенденции. Критика, еще недавно приветствовавшая «космические» стихи пролеткультовцев, восторгавшаяся «Падением Даира» А. Малышкина, «Ветром» Б. Лавренева, изменила ориентацию. Глава социологической школы В. Фриче начал поход против романтизма как искусства идеалистического. Появилась статья А. Фадеева «Долой Шиллера!» , направленная против романтического начала в литературе.
Безусловно, это было требование времени. Страна превращалась в огромную стройку, и читатель ждал от литературы немедленного отклика на происходящие события.
Но раздавались голоса и в защиту романтики. Так, газета «Известия» публикует статью Горького «Еще о грамотности» , где писатель защищает детских авторов от комиссии детской книги при Нарком которая бракует произведения, находя в них элементы фантастики и романтики. Журнал «Печать и революция» публикует статью философа В. Асмуса «В защиту вымысла» .
И, тем не менее, лирико–романтическое начало в литературе 30–х годов в сравнении с предшествующим временем оказывается оттесненным на второй план. Даже в поэзии, всегда склонной к лирико–романтическому восприятию и изображению действительности, в эти годы торжествуют эпические жанры (А. Твардовский, Д. Кедрин, И. Сельвинский) .
Период 40-х годов внёс в русскую литературу новое течение - натурализм и реализм. Приёмы этого литературного течения отразились в произведениях этого периода. Особенно ярко оно нашло отражение в повести. Этим литературным жанром пользовались многие писатели. Особенно здесь значимо произведение Н. В. Гоголя «Мёртвые души»
ответ:Главный герой рассказа, “сельский житель Глеб Капустин”, слишком уж не похож на любимых шукшинских “чудиков” — добродушных, бесхитростных, живущих с открытым сердцем людей. Портрет главного героя — “мужик.. . начитанный и ехидный” — и говорится о его страсти срезать, ставить в тупик приезжих знаменитостей. Описание внешности ограничивается двумя штрихами: “толстогубый, белобрысый мужик лет сорока”. Ничего необыкновенного.
Глеб Капустин знает себе цену, он считает себя достаточно эрудированным человеком. Когда ему сообщают о приезде кандидатов к бабке Агафье, он восклицает: “О-о! Голой рукой не возьмёшь”. Глеб выступает в роли кулачного бойца, и задача его — во что бы то ни стало победить. А один из приёмов — сбить с толку своими художествами заезжего интеллектуала. Наивны, смешны наскоки деревенского “полуучёного”, но он не хочет понимать этого. Глеба переполняют чувства гордости, радости в тот момент, когда он взмывает ввысь “и оттуда с высокой выси” ударяет по кандидату.
Ему важно, чтобы непременно была философия. Видимо, в этой области Глеб разбирался лучше всего, чувствовал себя как рыба в воде. Он не подозревает, что филология и философия — совершенно разные науки, ведёт себя уверенно, напористо, умничает. В поставленных им во совершенно не логика. То он говорит о первичности духа и материи, то вдруг перескакивает на проблему шаманизма, то касается предложения, выдвинутого учёными, что Луна лежит на искусственной орбите. Очень трудно уследить за ходом его мыслей, тем более что Глеб не всегда правильно использует термины, называет такие, которых не было и нет: “Натурфилософия, допустим, определит это так, стратегическая философия — совершенно иначе... ” На ответы кандидатов наук он реагирует то с небрежением, то с усмешкой, то с ехидцей, то с откровенным издевательством. В конце концов Глеб в словесном поединке всё-таки достигает кульминационного момента — “взмывает ввысь”. Как он это любит делать! Ведь дальше всё случается само собой — и он становится победителем. Глеб Капустин — спорщик, опытный говорун, владеющий множеством интонаций, умеющий пощеголять “учёным словцом”, к месту вставить поговорку, присказку: “Голой рукой не возьмёшь”, “Кандидатов сейчас как нерезаных собак”, “Баба с возу — коню легче”, “Можно сто раз повторить слово «мёд» , но от этого во рту не станет сладко”, “Можно сотни раз писать во всех статьях слово «народ» , но знаний от этого не прибавится”. Речь героя насыщена книжными словами и оборотами (“входит в минимум”, “лежать на орбите”, “во не глобальный”, “расчёты траекторий”), несвойственными устной речи канцеляризмами (“в какой области выявляете себя”, “позвольте заметить”). Комическую окраску речи Глеба придают постоянные ошибки в использовании иностранных слов, ложные термины (“стратегическая философия”, “общеобразовательные кандидаты”, “проблема шаманизма”). Сочетание разнородного и производит комический эффект.
По словам автора, Глеб — “начитанный и ехидный” человек, любви к нему никто не испытывает. “Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил ещё”. Шукшину важно раскрыть через подробный словесный поединок не только характер героя, но и показать страшноватую природу смеха, переодевания Глеба в спорщика, “полуучёного”: с одной стороны, он высмеивает затасканные формулы, весь поток информации из Москвы, а с другой — как бы предупреждает, что и провинция себе на уме, что она не только объект манипуляций, “объегоривания”. Писатель одним из первых задумался над проблемой огромной важности: почему вся эта деревенская, низовая Россия так боится Москвы, владеющей “телевластью”, экспериментов над собой, исходящих из столицы? В этом отношении Глеб выступает как бы заступником деревни, отражает время в его противоречиях, “срезает” один за другим “нарост догм и лжи”.