Одним из ярких образцов романтической лирики Жуковского является стихотворение «Море», написанное в 1822 году. Стихотворение богато различными средствами выразительности. использует метафоры и олицетворения: «ты дышишь», «тревожною думой наполнено ты», «полное тревогой своей», «ты долго вздымаешь испуганны волны». В первом части рисуется прекрасная картина «лазурного моря», спокойного и безмолвного. Эпитеты подчеркивают чистоту моря, свет, пронизывающий всю картину. Ты чисто в присутствии чистом его: Ты льешься его светозарной лазурью, Вечерним и утренним светом горишь, Ласкаешь его облака золотые И радостно блещешь звездами его. Именно «светозарная лазурь» неба придает морю удивительные краски. Небо здесь не просто воздушная стихия, простирающаяся над морской бездной. Это символ - выражение мира иного, божественного, чистого и прекрасного. Недаром поэт подбирает эпитеты, насыщенные христианской символикой божественного; лазурь, свет, светозарный. Наделенный улавливать даже самые незаметные оттенки, лирический герой стихотворения, размышляя о море, догадывается, что в нем скрыта какая-то тайна, которую он пытается постичь: Безмолвное море, лазурное море, Открой мне глубокую тайну твою: Вторая часть стихотворения приоткрывает завесу над этой тайной. Мы видим душу моря, раскрывающуюся во время бури. Оказывается, когда пропадает свет неба и сгущается мгла, море, погруженное во тьму начинает рваться, биться, оно исполнено тревоги и испуга. Кажется, что слышишь рокот набегающих волн. Этот эффект достигается за счет использования особого приема - аллитерации, то есть повторения одних и тех же звуков в нескольких словах. Здесь это аллитерация на шипящие, к тому же поддерживаемая ритмикой дактилической строки, имитирующей движение волн: «Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь, / Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу». Оказывается, что и море, подобно человеку, страдает на земле, где все изменчиво и непостоянно, полно утрат и разочарований. Только там - в небе - все вечно и пpeкрасно. Вот почему туда тянется море, как и душа поэта, стремящегося разорвать земные узы. Море любуется этим далеким, светозарным небом, «дрожит» за него, то есть боится потерять навсегда. Но соединиться с ним морю не дано.
Эта мысль становится понятной лишь в третьей части стихотворения, где «возвращенные небеса» уже не могут полностью восстановить картину покоя и безмятежности: И сладостный блеск возвращенных небес Не вовсе тебе тишину возвращает, Обманчив твоей неподвижности вид: Ты в бездне покойной скрываешь смятенье. Так раскрывается для лирического героя тайна моря. Теперь мы знаем, почему в его «бездне покойной» скрывается смятенье Но остается смятение поэта, стоящего перед неразрешимой загадкой бытия, тайной мироздания.
Евгений. Изо всего, что сказано о Петре Великом нельзя составить его определённого облика: всё расплывается во что-то громадное, ужасное, безмерное. Нет облика и у бедного Евгения, который теряется в серой, безликой массе ему подобных столичных граждан.
О нём нам практически ничего не известно, кроме того, что он живёт в Коломне и возможно принадлежит к некогда знаменитому дворянскому роду. Но мечта у Евгения вовсе не бедная и не сниженная – она сопоставима с мечтой героя пушкинской лирики этого времени, стремящегося к истинным жизненным ценностям.
Осуществление мечты Евгения было бы выполнением Божественных заповедей, но это не удается – Параша погибает во время наводнения. От этого известия Евгений сходит с ума. Пушкин рисует сумасшествие Евгения скупым, но очень выразительным, вызывающим у читателя тоску и жалость.
Так что, несмотря на слабость, обезличенность и приниженность этого образа, мы можем отметить в нём щемящую человечность, которая для Пушкина важна не менее, а может быть, и более величия и силы Медного всадника.
Стихотворение богато различными средствами выразительности.
использует метафоры и олицетворения: «ты дышишь», «тревожною думой наполнено ты», «полное тревогой своей», «ты долго вздымаешь испуганны волны».
В первом части рисуется прекрасная картина «лазурного моря», спокойного и безмолвного. Эпитеты подчеркивают чистоту моря, свет, пронизывающий всю картину.
Ты чисто в присутствии чистом его:
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его.
Именно «светозарная лазурь» неба придает морю удивительные краски. Небо здесь не просто воздушная стихия, простирающаяся над морской бездной. Это символ - выражение мира иного, божественного, чистого и прекрасного. Недаром поэт подбирает эпитеты, насыщенные христианской символикой божественного; лазурь, свет, светозарный. Наделенный улавливать даже самые незаметные оттенки, лирический герой стихотворения, размышляя о море, догадывается, что в нем скрыта какая-то тайна, которую он пытается постичь:
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Вторая часть стихотворения приоткрывает завесу над этой тайной. Мы видим душу моря, раскрывающуюся во время бури. Оказывается, когда пропадает свет неба и сгущается мгла, море, погруженное во тьму начинает рваться, биться, оно исполнено тревоги и испуга.
Кажется, что слышишь рокот набегающих волн. Этот эффект достигается за счет использования особого приема - аллитерации, то есть повторения одних и тех же звуков в нескольких словах. Здесь это аллитерация на шипящие, к тому же поддерживаемая ритмикой дактилической строки, имитирующей движение волн: «Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь, / Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу».
Оказывается, что и море, подобно человеку, страдает на земле, где все изменчиво и непостоянно, полно утрат и разочарований. Только там - в небе - все вечно и пpeкрасно. Вот почему туда тянется море, как и душа поэта, стремящегося разорвать земные узы. Море любуется этим далеким, светозарным небом, «дрожит» за него, то есть боится потерять навсегда. Но соединиться с ним морю не дано.
Эта мысль становится понятной лишь в третьей части стихотворения, где «возвращенные небеса» уже не могут полностью восстановить картину покоя и безмятежности:
И сладостный блеск возвращенных небес
Не вовсе тебе тишину возвращает,
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье.
Так раскрывается для лирического героя тайна моря. Теперь мы знаем, почему в его «бездне покойной» скрывается смятенье Но остается смятение поэта, стоящего перед неразрешимой загадкой бытия, тайной мироздания.
Евгений. Изо всего, что сказано о Петре Великом нельзя составить его определённого облика: всё расплывается во что-то громадное, ужасное, безмерное. Нет облика и у бедного Евгения, который теряется в серой, безликой массе ему подобных столичных граждан.
О нём нам практически ничего не известно, кроме того, что он живёт в Коломне и возможно принадлежит к некогда знаменитому дворянскому роду.
Но мечта у Евгения вовсе не бедная и не сниженная – она сопоставима с мечтой героя пушкинской лирики этого времени, стремящегося к истинным жизненным ценностям.
Осуществление мечты Евгения было бы выполнением Божественных заповедей, но это не удается – Параша погибает во время наводнения. От этого известия Евгений сходит с ума. Пушкин рисует сумасшествие Евгения скупым, но очень выразительным, вызывающим у читателя тоску и жалость.
Так что, несмотря на слабость, обезличенность и приниженность этого образа, мы можем отметить в нём щемящую человечность, которая для Пушкина важна не менее, а может быть, и более величия и силы Медного всадника.