Перечитай выдержки из рассказа: Уж Гаврила было и встал, послушался было русалки, братцы мои, да, знать, господь его надоумил: положил-таки на себя крест... – Эка! – проговорил Федя после недолгого молчанья, – да как же это может этакая лесная нечисть хрестиянскую душу спортить – он же ее не послушался? – С нами крестная сила! – шепнул Илья. О чем говорят дети ? Как характеризуют героев рассказа? Назовите мифологические персонажи , о которых идет речь в тексте.

Умереть так, как умер базаров, – все равно, что сделать великий подвиг», – заметил д.и. писарев. с этим наблюдением нельзя не согласиться. смерть евгения базарова, в своей постели, в окружении родных, не менее величественна и символична, чем гибель рудина на баррикаде. с полным человеческим самообладанием, по-врачебному кратко, герой констатирует: «…дело мое дрянное. я заражен, и через несколько дней ты меня хоронить будешь…» пришлось убедиться в своей человеческой уязвимости: «да, поди попробуй отрицать смерть. она тебя отрицает, и баста! » «все равно: вилять хвостом не стану», – заявляет базаров. хотя «никому до этого дела нет», герой не может себе позволить опуститься – пока «он еще не потерял памяти < …> ; он еще боролся». близость смерти для него не означает отказ от заветных идей. таких, как атеистическое неприятие божьего существования. когда религиозный василий иванович, «опустившись на колени», умоляет сына совершить исповедь и очиститься от грехов, тот внешне беззаботно отвечает: «спешить еще не к чему…» он опасается обидеть отца прямым отказом и лишь просит отсрочить обряд: «ведь и беспамятных причащают… я подожду». «когда его соборовали, – рассказывает тургенев, – когда святое миро коснулось его груди, один глаз его раскрылся и, казалось, при виде священника < …> , кадила, свеч < …> что-то похожее на содрогание ужаса мгновенно отразилось на помертвелом лице». кажется парадоксом, но смерть во многом освобождает базарова, побуждает не скрывать более своих настоящих чувств. просто и спокойно может он теперь выразить свою любовь к родителям: «кто там плачет? …мать? кого-то она будет кормить теперь своим удивительным » ласково подтрунивая, он просит пораженного горем василия ивановича быть и в этих обстоятельствах философом. теперь можно не скрывать своей любви к анне сергеевне, попросить ее приехать принять его последний вздох. оказывается, можно впустить в свою жизнь простые человеческие чувства, но при этом не «рассыропиться», а стать духовно сильнее. умирающий базаров произносит романтические слова, которыми выражает истинные чувства: «дуньте на умирающую лампаду, и пусть она » для героя это выражение только любовных переживаний.

В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...», написанном в 1836 году, Пуш­кин подводит итог своему творческому пути. Здесь, как и в «Пророке», «Поэте», поднимается очень значимая для него тема божественного призвания поэта-пророка.

Трактовка этого стихотворения в течение долгого времени оставалась весьма неоднозначной. Основным источником разночтений служит явное, на первый взгляд, противоречие между смыс­лом двух последних строф. Если в четвертой строфе, как полагает большинство пушкинистов, поэт признает заслугой своего творчества его общественную и даже политическую активность («...в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал»), то трудно объясни­мым становится полное равнодушие к общественному отклику, провозглашенное в пятой строфе («Хвалу и клевету приемли равнодушно»). Однако если прочитывать это стихотворение в контексте других произведений, посвященных этой же теме, то противоречие снимается.

Тема божественного призвания поэта, развернутая в «Пророке» и через другие сти­хотворения цикла, подытожена здесь в последней строфе:

Веленью Божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, на требуя венца;

Хвалу и клевету приемли равнодушно,

И не оспоривай глупца.

Из верности божественному призванию вытекает взаимосвязь двух других тем. Прежде всего, это гордая независимость поэта и его творчества, возвышающая их над обществом, государством, временем («Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа»). Поскольку поэт должен быть послушен лишь «веленью Божию», то естественно, что только он сам и может оце­нить свой труд. Осознание исполненного призвания приводит к тому, что поэт пророчески пред­сказывает свое творческого бессмертие.

Таким образом, сюжет стихотворения обладает вовсе не противоречивой, а строгой и стройной внутренней логикой. От непокорного вознесения над обществом и временем (1 строфа) лирическая мысль движется к предсказанию своей судьбы в будущем (2—3 строфы), поясняет предсказание (4 строфа) и приходит к итогу — к божественному призванию поэта.