Редко кто из поэтов не обращался к своей Музе, представавшей то резвой, веселой «вакханочкой», то задумчивой, то вольной и шаловливой, то суровой и гневной. Лики муз в русской поэзии бесконечно разнообразны. Совершенно новый образ создан в коротком стихотворении Некрасова. Прежде всего сразу же возникает необычная конкретность: поэт точно называет время (день, час), место (рыночную площадь в Петербурге), где совершилось событие, врезавшееся в его память и взволновавшее его гражданское чувство. Стихотворение о «высоком» предмете начинается с «низкой» сцены и в тоне простого сообщения, краткой информации, не содержащей ничего поэтического, а, напротив, намеренно сниженной. Самая интонация нейтральна — нет ни гнева, ни жалобы» Все прозаично и обычно. Слова выбраны обыденные - «вчерашний день», «часу в шестом», «зашел». Особенно удивительно слово «зашел» — с ним сопрягаются ассоциативно такие выражения, как «зашел по дороге», «зашел по пути», «зашел случайно» и т. д. Оттого и последующие стихи («Там били женщину кнутом,/Крестьянку молодую») тоже рисуют как бы привычную, а совсем не исключительную ситуацию. Но второе четверостишие резко переключает всю тему в новый, «высокий» план. И это подчеркнуто лексикой и интонацией. На первое место выдвигаются слова, обладающие устойчивыми поэтическими ассоциациями («звуки», «грудь»). Примечательна тут и замена слова «кнут» на «бич». Еще более неожиданно, что тут же оказывается и Муза как некое лицо, к которому поэт обращается с очень важными и тоже неожиданными словами: «Гляди! Сестра твоя родная!» Так устанавливается кровное родство Музы поэта с крестьянкой. Поднимая жизненную картину до высочайшего поэтического обобщения, Некрасов вместе с тем сохраняет интимный тон. Между «крестьянкой молодой» и Музой нет никаких преград, они одинаково дороги и близки поэту. Их общность подчеркнута, во-первых, тем, что стихи о крестьянке и Музе замыкают четверостишия и явно соотносятся между собой, а во-вторых, одинаково инверсивным строением фразы («крестьянку молодую» — «сестра твоя родная»). Наконец, драматизм второй части резко контрастирует с обыденностью первой, и это высекает новую поэтическую искру, рождая множество совсем не традиционных реальных и поэтических ассоциаций. Некрасов в коротком стихотворении сумел сказать и о том, что его Муза — сестра униженной и страдающей крестьянки, что она печалится народной печалью, что она тоже подвергается истязаниям, цензурным и иным гонениям, физическому насилию, что она так же бесправна, как и крестьянка, что он, Некрасов, поэт народа, потому что крестьянка символизирует весь народ. Так возникает новый в русской поэзии образ Музы, столь же терпеливой, непреклонной и волевой, как и молодая крестьянка с занесенным над ней бичом. Для полноты картины важно отметить и то, что реальный план совместился в стихотворении с метафорическим, и происшедшее с крестьянкой переносится на ее «родную сестру». Так уже в первые годы творчества (стихотворение написано в 1848 г.) Некрасов образно сказал о своих общественных симпатиях. Но этим содержание стихотворения не исчерпывается: в нем есть еще один план, скрытый, но живо представленный в более позднем стихотворении 1851 г., названном «Муза». Оно посвящено традиционной теме отношений поэта с музой, которая либо оказывает ему покровительство, либо отказывает в нем. В первой строфе возникает привычный до Некрасова образ музы, которого он, однако, не знал: Нет, музы ласково поющей и прекрасной Не помню над собой я песни сладкогласной! Этот лик музы, ласкающей слух и учащей волшебной гармонии, волнующей поэта «мечтой неясною», бывшей ему «подругой любящей», как признается поэт, ему неведом. Над ним рано «отяготели узы» иной «неласковой и нелюбимой музы»... далее, здесь..
Первая мировая война, в которую Россия была вовлечена в 1914 году, кардинально изменила жизнь очень многих людей. В их числе оказалась и Анна Ахматова, которая именно в этот период осознала, что ее семья, о которой она так мечтала, существует фактически лишь на бумаге. Все дело в том, что супруг поэтессы Николая Гумилев при первой же возможности записался в армию добровольцем, чем вызвал негодование Ахматовой. Она понимала, что кто-то должен защищать родину в тот момент, когда над ней нависла смертельная опасность. Однако было очевидно, что Гумилевым движут не столько патриотичные чувства, сколько желание сбежать из дома и оставить семью ради новых приключений. Сама Ахматова довольно долго воспринимала войну как некое развлечение для мужчин. И только в середине 1915 года, когда домой стали возвращаться искалеченные солдаты из числа ее близких друзей, а во многие дома и вовсе пришли похоронки, Ахматова осознала весь ужас происходящего. Она больше не шутила по поводу того, что мужчины уходят на войну, чтобы избавиться от надоевших жен, и кардинально изменила свое отношение к боевым действиям. Понимая, что возврата к жизни, спокойной и безмятежной, уже не будет, Ахматова все же мечтала о том, что кровавая бойня, успевшая унести тысячи человеческих жизней, закончится. Причем, поэтесса уповала на победу русских войск, в какой-то момент остро почувствовав, что является истинной дочерью своего народа, которая стала патриотом еще до того, как научилась говорить. Она готова было отдать все, что имеет, ради того, чтобы Россия сохранила свою независимость.В 1915 году Ахматова пишет короткое стихотворение, которое планирует отправить на фронт Гумилеву. Однако в последний момент решает этого не делать, так как чувствует себя предательницей по отношению к супругу. В тот момент, когда многие женщины молятся о том, чтобы их мужья вернулись с войны живыми и невредимыми, Ахматова готова принести кровавую и страшную жертву, восклицая: «Отыми и ребенка, и друга». Под другом поэтесса подразумевает Гумилева, к которому испытывает очень теплые чувства, но уже давно не считает его своим мужем. Кроме этого, Ахматова готова пожертвовать собственным здоровьем и благополучием, а также согласна прожить остаток дней в скорбях и нищете. Даже свой «таинственный песенный дар» поэтесса готова принести в жертву, о чем молит Бога во время литургии. Взамен же Ахматова просит лишь одного – «чтобы туча над темной Россией стала облаком в славе лучей».Истинно верующие люди прекрасно осведомлены о том, что Господь слышит мольбы каждого из нас. Поэтому даже если Ахматова и заигрывала с Всевышним, то прекрасно осознавала – ее может быть исполнена, пусть и не совсем так, как этого хочется поэтессе. Война действительно завершилась, хоть и без блистательной победы России. Однако перемирие было заключено уже после Великой Октябрьской революции, и кровавый коммунистический террор стал своеобразной платой за избавление от внешнего врага. Самой Ахматовой также пришлось принести на алтарь мирной жизни не одну жертву. В первую очередь, речь идет о Николае Гумилеве, который был расстрелян в 1921 году. Дважды в тюрьме побывал и сын поэтессы Лев Гумилев. Молитва поэтессы действительно была услышана, и она прожила очень сложную жизнь, пройдя через гонения и травлю, тяжелые болезни и нищету. Единственное, что Господь оставил Ахматовой, так это ее удивительный поэтический дар, который стал для нее наградой за веру в непоколебимость России, патриотизм и четкое разделение таких понятий, как «родина» и «государство
Прежде всего сразу же возникает необычная конкретность: поэт точно называет время (день, час), место (рыночную площадь в Петербурге), где совершилось событие, врезавшееся в его память и взволновавшее его гражданское чувство. Стихотворение о «высоком» предмете начинается с «низкой» сцены и в тоне простого сообщения, краткой информации, не содержащей ничего поэтического, а, напротив, намеренно сниженной. Самая интонация нейтральна — нет ни гнева, ни жалобы» Все прозаично и обычно. Слова выбраны обыденные - «вчерашний день», «часу в шестом», «зашел». Особенно удивительно слово «зашел» — с ним сопрягаются ассоциативно такие выражения, как «зашел по дороге», «зашел по пути», «зашел случайно» и т. д. Оттого и последующие стихи («Там били женщину кнутом,/Крестьянку молодую») тоже рисуют как бы привычную, а совсем не исключительную ситуацию. Но второе четверостишие резко переключает всю тему в новый, «высокий» план. И это подчеркнуто лексикой и интонацией. На первое место выдвигаются слова, обладающие устойчивыми поэтическими ассоциациями («звуки», «грудь»). Примечательна тут и замена слова «кнут» на «бич». Еще более неожиданно, что тут же оказывается и Муза как некое лицо, к которому поэт обращается с очень важными и тоже неожиданными словами: «Гляди! Сестра твоя родная!» Так устанавливается кровное родство Музы поэта с крестьянкой.
Поднимая жизненную картину до высочайшего поэтического обобщения, Некрасов вместе с тем сохраняет интимный тон. Между «крестьянкой молодой» и Музой нет никаких преград, они одинаково дороги и близки поэту. Их общность подчеркнута, во-первых, тем, что стихи о крестьянке и Музе замыкают четверостишия и явно соотносятся между собой, а во-вторых, одинаково инверсивным строением фразы («крестьянку молодую» — «сестра твоя родная»). Наконец, драматизм второй части резко контрастирует с обыденностью первой, и это высекает новую поэтическую искру, рождая множество совсем не традиционных реальных и поэтических ассоциаций. Некрасов в коротком стихотворении сумел сказать и о том, что его Муза — сестра униженной и страдающей крестьянки, что она печалится народной печалью, что она тоже подвергается истязаниям, цензурным и иным гонениям, физическому насилию, что она так же бесправна, как и крестьянка, что он, Некрасов, поэт народа, потому что крестьянка символизирует весь народ. Так возникает новый в русской поэзии образ Музы, столь же терпеливой, непреклонной и волевой, как и молодая крестьянка с занесенным над ней бичом. Для полноты картины важно отметить и то, что реальный план совместился в стихотворении с метафорическим, и происшедшее с крестьянкой переносится на ее «родную сестру». Так уже в первые годы творчества (стихотворение написано в 1848 г.) Некрасов образно сказал о своих общественных симпатиях. Но этим содержание стихотворения не исчерпывается: в нем есть еще один план, скрытый, но живо представленный в более позднем стихотворении 1851 г., названном «Муза». Оно посвящено традиционной теме отношений поэта с музой, которая либо оказывает ему покровительство, либо отказывает в нем. В первой строфе возникает привычный до Некрасова образ музы, которого он, однако, не знал:
Нет, музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
Этот лик музы, ласкающей слух и учащей волшебной гармонии, волнующей поэта «мечтой неясною», бывшей ему «подругой любящей», как признается поэт, ему неведом. Над ним рано «отяготели узы» иной «неласковой и нелюбимой музы»...
далее, здесь..