Сразу говорю, рассказ не мой, нашел на просторах интернета, возможно некоторые люди уже читали, но все же решил выложить.)
Было это лет 15 назад. Будучи старшекурсником одного симпатичного московского ВУЗа я работал командиром стройотряда, бойцы которого - первокурсники - ремонтировали корпус нашего общежития, и в нем же при этом жили. Лето, каникулы, в Москве жара по вечерам спадала лишь до 30 градусов, все окна раскрыты настежь. Сидим как-то вечером с приятелем, тоже старшекурсником, играем в шахматы и пьем чай. Нет, натурально в шахматы и действительно чай, хотя преферанс и пиво были существенно популярней. Так вот, мирно так сидим, на пятом этаже общаги, а в комнате над нами, на шестом, самом верхнем этаже, "гуляли" первокурсники из моего стройотряда - они как раз пили пиво, и, видимо, приняли немало, так как шум у нас над головой стоял невыносимый. В какой-то момент стало совсем невмоготу - ребятки наверху принялись гарцевать по комнате на стульях. Я уже грешным делом подумывал, не подняться ли мне и не попросить ли их поутихнуть. Тут мой приятель изобретает нестандартный ход. Он берет огромную консервную банку, полную бычков (мы использовали её как пепельницу), забирается на подоконник и ловким баскетболистским движение забрасывает банку в открытое окно комнаты наверху. Шум там мгновенно стихает и, что удивительно, не возобновляется. Мы спокойно доигрываем нашу шахматную партию.
Так вот. Прихожу я утром на работу - а начиналась она с разводки студентов по объектам, для чего все собирались вместе, - и слышу разговор двух первокурсников:
-Вчера чо было - не поверишь! Прикинь, квасили мы, ну приняли пивка неслабо, и тут курево у нас кончилось - не запаслись. Совсем уже оxpенели без курева, сели на стулья, начали скакать на них по комнате и молить Господа, чтобы хоть бычков нам подкинул. И тут - прикинь, ты не поверишь - в открытое окно влетает охеренная банка с бычками! Это на шестом этаже! Пять человек свидетелей! И что мы блок Мальборо не попросили!???
У «Чарівній крамниці» мене все цікавило, чарувало і вабило: і чарівні дзеркала, і найнезвичайніший у світі капелюх, і порцелянова рука з колодою чарівних карт, і продавець крамниці, який з дивовижною спритністю діставав з рота і з-за вух кришталеві кульки. А які чудові іграшки були в цій лавці! Це й чарівні потяги, які рухалися без пружин і пари, і стійкі олов’яні солдатики, і коник-гойдалка, і чудова лялька, яка плакала і промовляла: «Яйце є — яйця немає». Все це — світ чарівної незабутньої казки, неповторний світ дитинства, у якому я опинилася завдяки неперевершеному таланту Г. Уеллса.
Автор оповідання якось зазначив: «Право називатися справжнім письменником має лише той, хто може навчити чого-небудь своїх сучасників, хто краще бачить навколо і більше бачить попереду. Я завжди згоден думати, що я усе-таки такий». І він мав рацію, адже своїм прекрасним оповіданням він вчив читачів розуміти, любити і шанувати людей, бачити в них прекрасне в навколишньому світі, бути безпосередніми і людяними. Нарешті, він вчив мріяти і вірити в диво, вчив сподіватися і не втрачати надію, що світ стане гуманнішим, прекраснішим, досконалішим, а головне — добрішим.
Сразу говорю, рассказ не мой, нашел на просторах интернета, возможно некоторые люди уже читали, но все же решил выложить.)
Было это лет 15 назад. Будучи старшекурсником одного симпатичного московского ВУЗа я работал командиром стройотряда, бойцы которого - первокурсники - ремонтировали корпус нашего общежития, и в нем же при этом жили. Лето, каникулы, в Москве жара по вечерам спадала лишь до 30 градусов, все окна раскрыты настежь. Сидим как-то вечером с приятелем, тоже старшекурсником, играем в шахматы и пьем чай. Нет, натурально в шахматы и действительно чай, хотя преферанс и пиво были существенно популярней. Так вот, мирно так сидим, на пятом этаже общаги, а в комнате над нами, на шестом, самом верхнем этаже, "гуляли" первокурсники из моего стройотряда - они как раз пили пиво, и, видимо, приняли немало, так как шум у нас над головой стоял невыносимый. В какой-то момент стало совсем невмоготу - ребятки наверху принялись гарцевать по комнате на стульях. Я уже грешным делом подумывал, не подняться ли мне и не попросить ли их поутихнуть. Тут мой приятель изобретает нестандартный ход. Он берет огромную консервную банку, полную бычков (мы использовали её как пепельницу), забирается на подоконник и ловким баскетболистским движение забрасывает банку в открытое окно комнаты наверху. Шум там мгновенно стихает и, что удивительно, не возобновляется. Мы спокойно доигрываем нашу шахматную партию.
Так вот. Прихожу я утром на работу - а начиналась она с разводки студентов по объектам, для чего все собирались вместе, - и слышу разговор двух первокурсников:
-Вчера чо было - не поверишь! Прикинь, квасили мы, ну приняли пивка неслабо, и тут курево у нас кончилось - не запаслись. Совсем уже оxpенели без курева, сели на стулья, начали скакать на них по комнате и молить Господа, чтобы хоть бычков нам подкинул. И тут - прикинь, ты не поверишь - в открытое окно влетает охеренная банка с бычками! Это на шестом этаже! Пять человек свидетелей! И что мы блок Мальборо не попросили!???
У «Чарівній крамниці» мене все цікавило, чарувало і вабило: і чарівні дзеркала, і найнезвичайніший у світі капелюх, і порцелянова рука з колодою чарівних карт, і продавець крамниці, який з дивовижною спритністю діставав з рота і з-за вух кришталеві кульки. А які чудові іграшки були в цій лавці! Це й чарівні потяги, які рухалися без пружин і пари, і стійкі олов’яні солдатики, і коник-гойдалка, і чудова лялька, яка плакала і промовляла: «Яйце є — яйця немає». Все це — світ чарівної незабутньої казки, неповторний світ дитинства, у якому я опинилася завдяки неперевершеному таланту Г. Уеллса.
Автор оповідання якось зазначив: «Право називатися справжнім письменником має лише той, хто може навчити чого-небудь своїх сучасників, хто краще бачить навколо і більше бачить попереду. Я завжди згоден думати, що я усе-таки такий». І він мав рацію, адже своїм прекрасним оповіданням він вчив читачів розуміти, любити і шанувати людей, бачити в них прекрасне в навколишньому світі, бути безпосередніми і людяними. Нарешті, він вчив мріяти і вірити в диво, вчив сподіватися і не втрачати надію, що світ стане гуманнішим, прекраснішим, досконалішим, а головне — добрішим.