Мой самый любимый поэт это Рубцов. Он умер в 1971 году. Я люблю читать его больше Пушкина! Мой любимый рассказ Рубцова это Маэстро. Его не пугали мертвецы, он больше следил за оркестром. Играть Димке было не с кем, так как никого из детей там не было.
Он бродил среди могил, разглядывал фотографии, надгробные плиты, памятники, кресты. Вообщем ему было скучно. Оркестранты устраивали пикники и пили водку. Димка с интересом наблюдал, как главный в оркестре по фамилии Буздыганов – старик с костлявым серым лицом музыканты звали его «маэстро», – запрокинув голову, жадно пил из гранёного стакана и как на его изрезанной сеткой морщин жилистой шее, словно острый локоть, дёргался кадык.
Маэстро воевал и попал в плен к фашистам, его отправили в Бухенвальд. Папа объяснил что это лагерь, где убивали наших солдат и сжигали в печках.
Димка сразу понял это не пионерский лагерь.
Маэстро уже стоял в очереди в газовую камеру, а немецкий офицер, эсэсовец, ходил и спрашивал: нет ли музыкантов среди пленных? (Фашисты, оказывается, очень любили мучить и убивать людей под музыку.) Маэстро ещё до войны научился играть на трубе и, когда немец подошёл к нему, вышел из строя и сказал, что он трубач и знает ноты. Так Буздыганов и до конца войны играл в лагерном духовом оркестре. Вернулся он домой очень нервным, потому и щека у него всё время дёргается, и бояться стал много чего: не любит, когда громко кричат и собаки лают, ещё ненавидит композитора Вагнера, потом, когда слышит немецкую речь и когда труба дымит, костёр не любит и дым от костра.
— А, Петрович! — приветствовал его старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли?
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петро́вич.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петро́вич на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду говорят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый этаж, трясущимися руками нашёл в кармане ключ. С пятой попытки отворил, сел к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим.
«Уличён хозяевами в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
ВНИМАНИЕ! ВЫДЕЛЕННОЕ ЭТО ВЗЯТОЕ ИЗ РАССКАЗА!
Мой самый любимый поэт это Рубцов. Он умер в 1971 году. Я люблю читать его больше Пушкина! Мой любимый рассказ Рубцова это Маэстро. Его не пугали мертвецы, он больше следил за оркестром. Играть Димке было не с кем, так как никого из детей там не было.
Он бродил среди могил, разглядывал фотографии, надгробные плиты, памятники, кресты. Вообщем ему было скучно. Оркестранты устраивали пикники и пили водку. Димка с интересом наблюдал, как главный в оркестре по фамилии Буздыганов – старик с костлявым серым лицом музыканты звали его «маэстро», – запрокинув голову, жадно пил из гранёного стакана и как на его изрезанной сеткой морщин жилистой шее, словно острый локоть, дёргался кадык.
Маэстро воевал и попал в плен к фашистам, его отправили в Бухенвальд. Папа объяснил что это лагерь, где убивали наших солдат и сжигали в печках.
Димка сразу понял это не пионерский лагерь.
Маэстро уже стоял в очереди в газовую камеру, а немецкий офицер, эсэсовец, ходил и спрашивал: нет ли музыкантов среди пленных? (Фашисты, оказывается, очень любили мучить и убивать людей под музыку.) Маэстро ещё до войны научился играть на трубе и, когда немец подошёл к нему, вышел из строя и сказал, что он трубач и знает ноты. Так Буздыганов и до конца войны играл в лагерном духовом оркестре. Вернулся он домой очень нервным, потому и щека у него всё время дёргается, и бояться стал много чего: не любит, когда громко кричат и собаки лают, ещё ненавидит композитора Вагнера, потом, когда слышит немецкую речь и когда труба дымит, костёр не любит и дым от костра.
— А, Петрович! — приветствовал его старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли?
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петро́вич.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петро́вич на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду говорят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый этаж, трясущимися руками нашёл в кармане ключ. С пятой попытки отворил, сел к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим.
«Уличён хозяевами в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».
Объяснение: