Японская поэзия, вобравшая в себя, многочисленные и отточенные традиции созерцательной одухотворенности, философичности, любования внутренними переживаниями человеческой души, закованные в акварельную точность строк, их несколько нарочитое изящество, открылось и состоялось окончательно с приходом в литературу Японии средневекового поэта, мыслителя и художника Басё.
О поэте Басе написано очень много книг и статей. Особенно, в последние триста лет. Александр Долин, известный поэт - переводчик и японист пишет о Басе так:"
"Басё отчетливо осознавал свое призвание художника, который следует по пути мастера, поднимающегося над суетой и увидеть в мгновении проблеск вечности. " В этой формуле сути творчества Басе, на мой, личный взгляд, есть "алмазная формула сути всей японской поэзии. Через призму падения на землю лепестка хризантемы, лепет горного ручья, прикосновения ветра к цветущей ветке сливы, показать некую надмирность читателю ощутить дыхание вечности и понять себя самого. Быть может. Попробовать. Попытаться. И мир станет осязаемое для тебя. Ты научишься его понимать. Отвечать на его движения. На его незримый зов. На трепет души другого человека.
Поэзия Японии богата и другими именами, кроме легендарного Басе, но не один из них, других поэтов, не реформировал и не наполнил такой красотой деталь, частность "окунувшуюся в вечность" , звучащую внутренним рефреном, напряженным повтором в строках, и никто до него не довел до такого внутреннего, напряженного совершенства строку, не вытянутую в линию, а падающую на рисовую бумагу, как камешки с отвесной скалы… Трехстишие –хокку ( или - хейкку) именно при Басё, во время Басе, во время совершенствования традиций, приобрело лаконично ограненную, " бриллиантовую " законченность, которую мы все прекрасно знаем теперь. И любим. И, уже не читаем, скорее, а вдыхаем. Впитываем в себя. Ощущаем как неотъемлемую часть культуры Японии, как портрет страны. Как ее Суть.
Сказитель начинает «старыми словами» печальную повесть о походе князя Игоря Святославича. Он собирается рассказать всё как было, не беря пример с «вещего Бояна», который «растекался мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками» и начинал каждую свою песнь с давних времён, возлагая свои «вещие персты на живые струны».
Сказитель начинает повесть с киевского князя Владимира (Красно Солнышко) и заканчивает князем Игорем, который исполнился ратного духа и повёл свои полки на половцев. Поход начался с мрачного предзнаменования — солнечного затмения. Но ум князя был охвачен страстным желанием отведать воды из Дона Великого. Несмотря на плохую примету, он велел своей верной дружине садиться на боевых коней, дабы посмотреть на синий Дон.
В землю половецкую Игорь отправился не один, а со своим родным братом, могучим Всеволодом Святославичем. Воины Всеволода, «с конца копья вскормленные», уже ждали под Курском начала похода.
На всём пути в половецкие степи Игоря сопровождали плохие знамения. От тьмы посреди дня поднялся «свист звериный», на вершине дерева пробудился злой дух Див, ночи грозами полыхают, а Игорь идёт вперёд.
О поэте Басе написано очень много книг и статей. Особенно, в последние триста лет. Александр Долин, известный поэт - переводчик и японист пишет о Басе так:"
"Басё отчетливо осознавал свое призвание художника, который следует по пути мастера, поднимающегося над суетой и увидеть в мгновении проблеск вечности. " В этой формуле сути творчества Басе, на мой, личный взгляд, есть "алмазная формула сути всей японской поэзии. Через призму падения на землю лепестка хризантемы, лепет горного ручья, прикосновения ветра к цветущей ветке сливы, показать некую надмирность читателю ощутить дыхание вечности и понять себя самого. Быть может. Попробовать. Попытаться. И мир станет осязаемое для тебя. Ты научишься его понимать. Отвечать на его движения. На его незримый зов. На трепет души другого человека.
Поэзия Японии богата и другими именами, кроме легендарного Басе, но не один из них, других поэтов, не реформировал и не наполнил такой красотой деталь, частность "окунувшуюся в вечность" , звучащую внутренним рефреном, напряженным повтором в строках, и никто до него не довел до такого внутреннего, напряженного совершенства строку, не вытянутую в линию, а падающую на рисовую бумагу, как камешки с отвесной скалы… Трехстишие –хокку ( или - хейкку) именно при Басё, во время Басе, во время совершенствования традиций, приобрело лаконично ограненную, " бриллиантовую " законченность, которую мы все прекрасно знаем теперь. И любим. И, уже не читаем, скорее, а вдыхаем. Впитываем в себя. Ощущаем как неотъемлемую часть культуры Японии, как портрет страны. Как ее Суть.
Сказитель начинает «старыми словами» печальную повесть о походе князя Игоря Святославича. Он собирается рассказать всё как было, не беря пример с «вещего Бояна», который «растекался мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками» и начинал каждую свою песнь с давних времён, возлагая свои «вещие персты на живые струны».
Сказитель начинает повесть с киевского князя Владимира (Красно Солнышко) и заканчивает князем Игорем, который исполнился ратного духа и повёл свои полки на половцев. Поход начался с мрачного предзнаменования — солнечного затмения. Но ум князя был охвачен страстным желанием отведать воды из Дона Великого. Несмотря на плохую примету, он велел своей верной дружине садиться на боевых коней, дабы посмотреть на синий Дон.
В землю половецкую Игорь отправился не один, а со своим родным братом, могучим Всеволодом Святославичем. Воины Всеволода, «с конца копья вскормленные», уже ждали под Курском начала похода.
На всём пути в половецкие степи Игоря сопровождали плохие знамения. От тьмы посреди дня поднялся «свист звериный», на вершине дерева пробудился злой дух Див, ночи грозами полыхают, а Игорь идёт вперёд.