Л. Н.Толстой служил на Кавказе почти в тех же местах, что и М. Ю.Лермонтов. Но воинственных горцев увидели они по-разному. Вернее, видели они одно и то же, но воспринимали своеобычно. Мцыри пленен еще ребенком, он умирает, подобно орлу в клетке. Жилин попадает в плен к иноверцам на вполне, если можно так выразиться, законных основаниях. Он противник, воин, по обычаям горцев его можно взять в плен и получить за него выкуп.
Надо сказать, что подробное, "бытовое" описание событий у Толстого не заслоняет уродство человеческих отношений. В его повествовании нет романтического накала, как у Лермонтова, нет высоких чувств и высоких поступков. Грязная обыденность страшнее!
Сюжетная конструкция схожа: "Плен, попытка бегства, утешители (у Лермонтова — монах, у Толстого — девочка). У Лермонтова конец трагичный: лучше смерть, чем неволя. У Толстого — хэппи-энд, в лучших традициях американских боевиков. Нам можно даже увидеть некий юмор в последних словах Жилина: "Вот я и домой съездил, женился!" Так и хочется сказать: "Ничего себе, сходил за хлебом!"
Сразу оговорюсь, мне лично ближе история, записанная Лермонтовым. В ней нет этого смиренного восприятия рабского бытия, нет мелочной антисобытийности, какой-то вещественной меркантильности. И нет того, что со временем оттолкнет от Толстого многих его почитателей и что проглядывает уже и в ранних произведениях — убогой терпимости. Той, которой в полной мере обладают блаженные и юродивые.
Я люблю Толстого, когда он сочными красками рисует подробные холстысвоего времени. Могут нравиться или не нравиться батальные сцены, характеры, судьбы его многочисленных полотен, но не восхищаться объемом и глубиной перспективы этих картин нельзя. Но когда Толстой начинает поучать, когда он с фанатичной тупостью (что смотрится в его величественном образе как душевная болезнь) начинает вещать и проповедовать, я закрываю книгу.
Вернемся к "Кавказскому пленнику". Возможно, до войны в Чечне мы воспринимали бы это произведение стандартно. И в сочинениях писали бы, что Толстой всю свою жизнь мечтал о мире между людьми, о согласии между народами. Что веру в возможность взаимного понимания и взаимной поддержки между людьми разных национальностей он выразил в рассказе "Кавказский пленник". Что он великолепный стилист и что он создал народные книги для чтения, по которым учил крестьянских детей.
Сидел себе в Ясной Поляне длиннобородый патриарх, которому не надо платить за свет и газ и которому не досаждают соседи-алкоголики, и рассказывал чистеньким, специально для барина умытым и приодетым мужицким детям о том, как надо жить. Так, например, как "Филипок". Или — как Лев Николаевич.
Недавно на экранах кинотеатров торжественно демонстрировался новый "Кавказский пленник". Надо сказать, что режиссеру удалось глубже выразить мысль, затронутую Львом Николаевичем. Предметнее, с предельным, почти документальным реализмом. И такой фильм действительно заставляет задуматься: почему люди столь враждебны друг к другу, зачем они воюют.' Более того, появляется фантастическая мечта: сделать так, чтобы все взрослые с планеты исчезли, а остались только дети, не умеющие различать друг друга по национальности или вероисповеданию. Да и о самом вероисповедании ничего еще не знающие.
Я ни в коей мере не противопоставляю кинофильм творчеству великого писателя. Меняются времена, меняется оценка определенных предметов искусства. Да и восприятие меняется.
Но вот почему-то Мцыри мы принимаем безоговорочно, без попыток анализировать или — упаси Боже! — критиковать. Что, кстати, можно сказать о почти всех талантливых произведениях любого времени и любого авторства.
Ничто на земле не может быть ближе, милее, чем малая родина. У каждого человека есть своя родина. У одних -это большой город, у других — маленькая деревенька, но все люди любят ее одинаково. Некоторые уезжают в другие города, страны, но ничто не заменит ее. Родина не обязательно должна быть большой. Это может быть какой-нибудь уголок вашего города, поселка. У меня есть свое излюбленное местечко. Это бабушкин домик в деревне. Нет ничего прекраснее этого уголка России. Каждые каникулы я стараюсь навестить бабушку, особенно летом. Мне нравится валяться на зеленой травке, греясь под солнышком на берегу речки. Рядом щебечут птички, и кажется, что время останавливается. Жизнь замирает, и ты забываешь обо всех проблемах. Прекрасный вечер! Хорошая погода, садится солнце, и на небе появляется луна. Тишина, только стрекочут кузнечики. Посмотришь на небо, и звезды кажутся такими близкими, что если протянуть руки, то можно дотронуться до них. Бабушка говорит:, это из-за того, что река близко. Так же великолепно в деревне зимой. Сядешь дома около печки. Тепло, а за окном сугробы намело…, даже дверь на улицу открыть сложно. Снег на солнышке переливается, словно гора алмазов. Выйдешь на улицу — холодно, мороз так и пробирает. Дойдешь до хлева, а животные тянутся к тебе, как бы говоря о том, что и им тоже нужна ласка. Я очень люблю бабушкин домашний скот, особенно мне нравятся кролики. Кролики — маленькие, нежные создания. Когда возьмешь их на руки, то их носики начинают так забавно двигаться, это говорит о том, что они принюхиваются к твоему запаху. Еще люблю бабушкиных лошадей. В деревне есть черный конь по кличке Цыган. Цыган — очень спесивый, ретивый конь. Я каталась на нем несколько раз. Лошади — очень умные создания. Когда я смотрю им в глаза, то мы мысленно общаемся. Ах, как я люблю это райское местечко. Как же можно не гордиться мне своей родиной? Она принимает меня в свои объятия, всегда ласкова со мной, приветлива. Как хорошо дышится мне у нее в гостях. Мы уходим, умираем, а наша родина всегда живет. Приходят другие, и она становится родной им, живет в каждой капле росы поутру, в тихой иве у реки, в широких, вольных полях. О, как милы мне белоснежные хрупкие кувшинки. Когда мне плохо и я хочу забыться, я всегда иду к этому месту около реки. Мне кажется, что природа слушает и понимает меня. Она хороший слушатель. Она только поймет и не будет критиковать. За рекой через дорогу стоит величавый лес. Когда наступает вечер, лес покрывается розовой краской. Возникает ощущение, что все это я уже где-то видела, чувствовала этот приятный душе запах, но вот только где, не помню. Хочется, чтобы время остановилось, но оно беспощадно движется вперед. Мы растем, взрослеем, но вот малую свою родину мы не когда не забудем. Мы будем любить и чтить ее до последних дней своей жизни.
Надо сказать, что подробное, "бытовое" описание событий у Толстого не заслоняет уродство человеческих отношений. В его повествовании нет романтического накала, как у Лермонтова, нет высоких чувств и высоких поступков. Грязная обыденность страшнее!
Сюжетная конструкция схожа: "Плен, попытка бегства, утешители (у Лермонтова — монах, у Толстого — девочка). У Лермонтова конец трагичный: лучше смерть, чем неволя. У Толстого — хэппи-энд, в лучших традициях американских боевиков. Нам можно даже увидеть некий юмор в последних словах Жилина: "Вот я и домой съездил, женился!" Так и хочется сказать: "Ничего себе, сходил за хлебом!"
Сразу оговорюсь, мне лично ближе история, записанная Лермонтовым. В ней нет этого смиренного восприятия рабского бытия, нет мелочной антисобытийности, какой-то вещественной меркантильности. И нет того, что со временем оттолкнет от Толстого многих его почитателей и что проглядывает уже и в ранних произведениях — убогой терпимости. Той, которой в полной мере обладают блаженные и юродивые.
Я люблю Толстого, когда он сочными красками рисует подробные холстысвоего времени. Могут нравиться или не нравиться батальные сцены, характеры, судьбы его многочисленных полотен, но не восхищаться объемом и глубиной перспективы этих картин нельзя. Но когда Толстой начинает поучать, когда он с фанатичной тупостью (что смотрится в его величественном образе как душевная болезнь) начинает вещать и проповедовать, я закрываю книгу.
Вернемся к "Кавказскому пленнику". Возможно, до войны в Чечне мы воспринимали бы это произведение стандартно. И в сочинениях писали бы, что Толстой всю свою жизнь мечтал о мире между людьми, о согласии между народами. Что веру в возможность взаимного понимания и взаимной поддержки между людьми разных национальностей он выразил в рассказе "Кавказский пленник". Что он великолепный стилист и что он создал народные книги для чтения, по которым учил крестьянских детей.
Сидел себе в Ясной Поляне длиннобородый патриарх, которому не надо платить за свет и газ и которому не досаждают соседи-алкоголики, и рассказывал чистеньким, специально для барина умытым и приодетым мужицким детям о том, как надо жить. Так, например, как "Филипок". Или — как Лев Николаевич.
Недавно на экранах кинотеатров торжественно демонстрировался новый "Кавказский пленник". Надо сказать, что режиссеру удалось глубже выразить мысль, затронутую Львом Николаевичем. Предметнее, с предельным, почти документальным реализмом. И такой фильм действительно заставляет задуматься: почему люди столь враждебны друг к другу, зачем они воюют.' Более того, появляется фантастическая мечта: сделать так, чтобы все взрослые с планеты исчезли, а остались только дети, не умеющие различать друг друга по национальности или вероисповеданию. Да и о самом вероисповедании ничего еще не знающие.
Я ни в коей мере не противопоставляю кинофильм творчеству великого писателя. Меняются времена, меняется оценка определенных предметов искусства. Да и восприятие меняется.
Но вот почему-то Мцыри мы принимаем безоговорочно, без попыток анализировать или — упаси Боже! — критиковать. Что, кстати, можно сказать о почти всех талантливых произведениях любого времени и любого авторства.
Родина не обязательно должна быть большой. Это может быть какой-нибудь уголок вашего города, поселка. У меня есть свое излюбленное местечко. Это бабушкин домик в деревне. Нет ничего прекраснее этого уголка России. Каждые каникулы я стараюсь навестить бабушку, особенно летом. Мне нравится валяться на зеленой травке, греясь под солнышком на берегу речки. Рядом щебечут птички, и кажется, что время останавливается. Жизнь замирает, и ты забываешь обо всех проблемах. Прекрасный вечер! Хорошая погода, садится солнце, и на небе появляется луна. Тишина, только стрекочут кузнечики. Посмотришь на небо, и звезды кажутся такими близкими, что если протянуть руки, то можно дотронуться до них. Бабушка говорит:, это из-за того, что река близко.
Так же великолепно в деревне зимой. Сядешь дома около печки. Тепло, а за окном сугробы намело…, даже дверь на улицу открыть сложно. Снег на солнышке переливается, словно гора алмазов. Выйдешь на улицу — холодно, мороз так и пробирает. Дойдешь до хлева, а животные тянутся к тебе, как бы говоря о том, что и им тоже нужна ласка.
Я очень люблю бабушкин домашний скот, особенно мне нравятся кролики. Кролики — маленькие, нежные создания. Когда возьмешь их на руки, то их носики начинают так забавно двигаться, это говорит о том, что они принюхиваются к твоему запаху. Еще люблю бабушкиных лошадей. В деревне есть черный конь по кличке Цыган. Цыган — очень спесивый, ретивый конь. Я каталась на нем несколько раз. Лошади — очень умные создания. Когда я смотрю им в глаза, то мы мысленно общаемся.
Ах, как я люблю это райское местечко. Как же можно не гордиться мне своей родиной? Она принимает меня в свои объятия, всегда ласкова со мной, приветлива. Как хорошо дышится мне у нее в гостях. Мы уходим, умираем, а наша родина всегда живет. Приходят другие, и она становится родной им, живет в каждой капле росы поутру, в тихой иве у реки, в широких, вольных полях.
О, как милы мне белоснежные хрупкие кувшинки. Когда мне плохо и я хочу забыться, я всегда иду к этому месту около реки. Мне кажется, что природа слушает и понимает меня. Она хороший слушатель. Она только поймет и не будет критиковать.
За рекой через дорогу стоит величавый лес. Когда наступает вечер, лес покрывается розовой краской. Возникает ощущение, что все это я уже где-то видела, чувствовала этот приятный душе запах, но вот только где, не помню. Хочется, чтобы время остановилось, но оно беспощадно движется вперед. Мы растем, взрослеем, но вот малую свою родину мы не когда не забудем. Мы будем любить и чтить ее до последних дней своей жизни.