Русская художница начала XX века, мастер графики и живописи З. Е. Серебрякова, стала одной из первых женщин, которые вошли в историю нашей отечественной живописи. Она прославилась своей картиной «За туалетом. Автопортрет», которая была представлена в 1909 году на выставке «Союза русских художников» и сейчас находится в Государственной Третьяковской галерее. Значительное место в творчестве художницы занимает тема детства, которая является любимой для Зинаиды Евгеньевны. Художницу привлекала детская непосредственность, естественность и открытость. Широкую известность приобрели картины художницы: «За завтраком», «Катя в голубом у ёлки», «Девочки у рояля», «Мальчики в матросских тельняшках» и многие другие. На них «мастер детского портрета», как называли Серебрякову критики, с особенной любовью и теплотой изображала своих четверых детей: двоих сыновей — Сашу и Женю, двоих дочек — Таню и Катю. Горячо любимые дети с самого раннего детства становились героями живописных полотен художницы. Перед нами — одна из таких работ: на Картине «На кухне. Портрет Кати» изображена младшая дочь Зинаиды Евгеньевны. Катя сидит за деревянным коричневым столом. На ней белоснежная кофточка и ярко-синий сарафан. У девочки серьёзное задумчивое лицо, глаза опущены вниз, на алых губах нет и тени улыбки. Лёгкий румянец покрывает щёчки белоснежного детского лица. Лёгкие кудри длинных коричневых волос лукаво спадают на плечи. О чем задумалась девочка? Возможно, как приготовить вкусное блюдо маме, а возможно как вырастет взрослой и будет хлопотать на кухне уже для своих детишек. Удобный ракурс картины даёт нам возможность внимательно рассмотреть всё, что находится на столе перед девочкой. Ближе всего к Кате расположена полная корзина яиц. Одно из них девочка держит в руке, как бы предлагая его нам. Вторая рука Кати опущена в корзину. Слева от девочки стоит большой глиняный кувшин. Скорее всего, там находится молоко, которое дети любят пить по утрам. За корзиной, ближе к зрителю, располагается «букет» из свёклы, живописно уложенной корнеплодами в одну сторону, а длинной бордово-зелёной листвой — в другую. На переднем плане прямо на разделочной деревянной доске лежат пять небольших рыбёшек, которые, возможно, были пойманы старшими братьями Кати. На изгибах белоснежной скатерти слева лежат две оранжевых моркови с зелёной ботвой. Все предметы натюрморта написаны с большой тщательностью. Картина выполнена в контрастных тонах. На синем фоне образ девочки кажется более выразительным, светлым, чистым и жизнерадостным. Её сарафан синего цвета гармонирует с общим фоном картины. Композиция картины представляет собой искусное сочетание нескольких жанров: натюрморта и портрета. Овощи ярких насыщенных тонов, белоснежная скатерть, общий фон полотна и главная героиня образуют особый колорит картины, создают, радостное, весёлое и бодрое настроение. З. Е. Серебряковой был создан целый мир удивительных детских образов, каждый из которых неповторим и уникален. Однако во всех есть общее: безграничная любовь к детям, восхищение искренностью их чувств и поступков. В картине «На кухне. Портрет Кати» как и в других, созданных на тему детства, передаётся поэзия обыденного, повседневного, но такого близкого и милого сердцу.
Жители начали присягать. Они подходили один за другим, целуя распятие и потом кланяясь самозванцу. Гарнизонные солдаты стояли тут же. Ротный портной, вооруженный тупыми своими ножницами, резал у них косы. Они, отряхиваясь, подходили к руке Пугачева, который объявлял им прощение и принимал в свою шайку. Всё это продолжалось около трех часов. Наконец Пугачев встал с кресел и сошел с крыльца в сопровождении своих старшин. Ему подвели белого коня, украшенного богатой сбруей. Два казака взяли его под руки и посадили на седло. Он объявил отцу Герасиму, что будет обедать у него. В эту минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили на крыльцо Василису Егоровну, растрепанную и раздетую донага. Один из них успел уже нарядиться в ее душегрейку. Другие таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и всю рухлядь. «Батюшки мои! — кричала бедная старушка.— Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу». Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа. «Злодеи! — закричала она в исступлении.— Что это вы с ним сделали? Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника! — «Унять старую ведьму!» — сказал Пугачев. Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца. Пугачев уехал; народ бросился за ним.
Жители начали присягать. Они подходили один за другим, целуя распятие и потом кланяясь самозванцу. Гарнизонные солдаты стояли тут же. Ротный портной, вооруженный тупыми своими ножницами, резал у них косы. Они, отряхиваясь, подходили к руке Пугачева, который объявлял им прощение и принимал в свою шайку. Всё это продолжалось около трех часов. Наконец Пугачев встал с кресел и сошел с крыльца в сопровождении своих старшин. Ему подвели белого коня, украшенного богатой сбруей. Два казака взяли его под руки и посадили на седло. Он объявил отцу Герасиму, что будет обедать у него. В эту минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили на крыльцо Василису Егоровну, растрепанную и раздетую донага. Один из них успел уже нарядиться в ее душегрейку. Другие таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и всю рухлядь. «Батюшки мои! — кричала бедная старушка.— Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу». Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа. «Злодеи! — закричала она в исступлении.— Что это вы с ним сделали? Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от беглого каторжника! — «Унять старую ведьму!» — сказал Пугачев. Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца. Пугачев уехал; народ бросился за ним.