Басни крылова по праву считаются высшими образцами этого жанра на языке. в них нашли свое отражение опыт, сознание и нравственные идеалы нашего народа, особенности национального характера. это выразилось не только в оригинальной трактовке традиционных сюжетов, но прежде всего в том языке, которым написаны басни. любимый прием всех баснописцев, в том числе и крылова - это аллегория (иносказание) . в целях иносказания баснописцы разных времен использовали образы зверей и даже предметов. по художественным, а иногда и по цензурным соображениям на смену людям в басне приходят животные, наделенные отдельными человеческими чертами: трусостью, храбростью, добротой, мужеством и др. аллегория пришла в из фольклора, притчи, сказки, особенно сказок о животных, где действовали традиционные персонажи, — такие как лиса, медведь, заяц, волк. каждый из них был заведомо наделен определенной чертой характера. прием аллегории использовали классицисты, например, в одах. крылов соединил опыт использования этого приема разными жанрами в одно целое. басенный муравей — олицетворение трудолюбия ("стрекоза и муравей"), свинья — невежества ("свинья под дубом"), ягненок — кротости, как "агнец божий" ("волк и ягненок"). например, в басне "воспитание льва" лев-отец — не только воплощение силы, мужества. лев-отец выступает здесь не только как грозный царь, но и как заботливый, но недалекий отец, который поручил воспитание своего сына птице, забыв о том, что царствовать-то сын будет над зверями. в образе льва-отца обрисован целый характер, со всеми его достоинствами и недостатками, а не одно лишь какое-нибудь свойство человеческой натуры.
Вот весь стих Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, Утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий, Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым. И, утратив скромность, одуревши в доску, Как жену чужую, обнимал березку
Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, Утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий, Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым. И, утратив скромность, одуревши в доску, Как жену чужую, обнимал березку