"А походит на галчонка, который жил у нас. Настоящий галчонок", - так говорила мать Володи. Вот еще ее слова : " Какой он худенький! Настоящий цыпленок!" Когда ребенок от непосильной работы заболел, то "детские глаза смотрели уже совсем не по-детски" и он " точно не умел улыбаться "."В тощей фигурке точно был скрыт какой-то затаенный упрек болен. Глаза у него так и горели лихорадочным огнем; на бледных щеках выступал чахоточный румянец, " так выглядел потому, что был уничтожен системой, которая "разрешала" маленьким детям работать по-взрослому, не предоставляя никаких скидок на возраст.
Молодой рыцарь Альбер сетует своему слуге Ивану на безденежье, на скупость старого отца-барона и на нежелание ростовщика-еврея Соломона ссудить ему денег взаймы. Во время разговора с Альбером еврей намекает, что получение долгожданного наследства можно приблизить, отравив скрягу-отца. Рыцарь в негодовании изгоняет Соломона вон.
Пока старый барон чахнет в подвале над своими сокровищами, негодуя по поводу того, что наследник когда-нибудь спустит всё накопленное им с таким трудом, Альбер подаёт местному герцогу жалобу на родителя. Спрятавшись в соседней комнате, он подслушивает беседу герцога с отцом.
Когда старый барон начинает обвинять сына в намерении убить и обокрасть его, Альбер врывается в залу. Отец бросает сыну перчатку, тот с готовностью принимает вызов. Со словами «ужасный век, ужасные сердца» герцог в отвращении изгоняет обоих из своего дворца.
Последние мысли умирающего старика вновь обращены к стяжательству: «Где ключи? Ключи, ключи мои!…»
так выглядел потому, что был уничтожен системой, которая "разрешала" маленьким детям работать по-взрослому, не предоставляя никаких скидок на возраст.
Пока старый барон чахнет в подвале над своими сокровищами, негодуя по поводу того, что наследник когда-нибудь спустит всё накопленное им с таким трудом, Альбер подаёт местному герцогу жалобу на родителя. Спрятавшись в соседней комнате, он подслушивает беседу герцога с отцом.
Когда старый барон начинает обвинять сына в намерении убить и обокрасть его, Альбер врывается в залу. Отец бросает сыну перчатку, тот с готовностью принимает вызов. Со словами «ужасный век, ужасные сердца» герцог в отвращении изгоняет обоих из своего дворца.
Последние мысли умирающего старика вновь обращены к стяжательству: «Где ключи? Ключи, ключи мои!…»