lolololololf

29.01.2020 14:18 •  Русский язык

1. Прочитайте фрагмент из автобиографической повести Максима Горького «Детство». 2. Напишите, какие чувства у главного героя вызывает бабушка, какие слова понять это отношение?
3. Напишите, в каких словах проявляется её отношение к внуку.
4. Письменно дайте толкование выделенных жирным шрифтом слов, укажите их стилистическую окраску. Запишите, как они характеризуют манеру общения бабушки?
5. Запишите, чем манера общения матери Алёши отличается от манеры общения бабушки? С кем из них вам легче было бы общаться?
​Установилась хорошая погода; с утра до вечера я с бабушкой на палубе, под ясным небом, между позолоченных осенью, шелками шитых берегов Волги. Не торопясь, лениво и гулко бухая плицами по сероватосиней воде, тянется вверх по течению светлорыжий пароход, с баржой на длинном буксире. Баржа серая и похожа на мокрицу. Незаметно плывет над Волгой солнце; каждый час всё вокруг ново, всё меняется; зеленые горы – как пышные складки на богатой одежде земли; по берегам стоят города и села, точно пряничные издали; золотой осенний лист плывет по воде.
– Ты гляди, как хорошото! – ежеминутно говорит бабушка, переходя от борта к борту, и вся сияет, а глаза у нее радостно расширены.
​Часто она, заглядевшись на берег, забывала обо мне: стоит у борта, сложив руки на груди, улыбается и молчит, а на глазах слезы. Я дергаю ее за темную, с набойкой цветами, юбку.
– Ась? – встрепенется она. – А я будто задремала да сон вижу.
– А о чем плачешь?
– Это, милый, от радости да от старости, – говорит она, улыбаясь. – Я ведь уж старая, за шестой десяток летавёсны мои перекинулисьпошли.
И, понюхав табаку, начинает рассказывать мне какието диковинные истории о добрых разбойниках, о святых людях, о всяком зверье и нечистой силе.
Сказки она сказывает тихо, таинственно, наклонясь к моему лицу, заглядывая в глаза мне расширенными зрачками, точно вливая в сердце мое силу, приподнимающую меня. Говорит, точно поет, и чем дальше, тем складней звучат слова. Слушать ее невыразимо приятно. Я слушаю и
– Ещё!
– А ещё вот как было: сидит в подпечке старичок домовой, занозил он себе лапу лапшой, качается, хныкает: «Ой, мышеньки, больно, ой, мышата, не стерплю!»
​Подняв ногу, она хватается за неё руками, качает её на весу и смешно морщит лицо, словно ей самой больно.
​Вокруг стоят матросы – бородатые ласковые мужики, – слушают, смеются, хвалят ее и тоже просят:
– А ну, бабушка, расскажи еще чего!
​Потом говорят:
– Айда ужинать с нами!
​За ужином они угощают ее водкой, меня – арбузами, дыней; это делается скрытно: на пароходе едет человек, который запрещает есть фрукты, отнимает их и выбрасывает в реку. Он одет похоже на будочника – с медными пуговицами – и всегда пьяный; люди прячутся от него.
Мать редко выходит на палубу и держится в стороне от нас. Она всё молчит, мать. Ее большое стройное тело, тёмное, железное лицо, тяжёлая корона заплетённых в косы светлых волос, – вся она мощная и твердая, – вспоминаются мне как бы сквозь туман или прозрачное облако; из него отдалённо и неприветливо смотрят прямые серые глаза, такие же большие, как у бабушки.
​Однажды она строго сказала:
– Смеются люди над вами, мамаша!
– А господь с ними! – беззаботно ответила бабушка. – А пускай смеются, на доброе им здоровье!
​Помню детскую радость бабушки при виде Нижнего.
– Гляди, гляди, как хорошо! Вот он, батюшка, Нижнийто! Вот он какой, богов! Церквите, глядика ты, летят будто!
​И просила мать, чуть не плача:
– Варюша, погляди, чай, а? Поди, забыла ведь! Порадуйся!