В продолжении каждого месяца он хотя один раз наведывался к Петровичу, чтобы поговорить о шинели, где лучше купить сукна, и какого цвета, и в какую цену, и хотя несколько озабоченный, но всегда довольный возвращался домой, помышляя, что наконец придет же время, когда все это купится и когда шинель будет сделана. Ни один раз в жизни не обратил он внимания на то, что делается и происходит всякий день на улице, на что, как известно, всегда посмотрит его же брат, молодой чиновник, простирающий до того проницательность своего бойкого взгляда, что заметит даже, у кого на другой стороне тротуара отпоролась внизу панталон стремешка, – что вызывает всегда лукавую усмешку на лице его.
Теперь уже всякий частный человек считает в лице своем оскорбленным все общество.
Но Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки, и только разве если, неизвестно откуда взявшись, лошадиная морда помещалась ему на плечо и напускала ноздрями целый ветер в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине строки, а скорее на средине улицы.
Акакий Акакиевич через кухню, не замеченный даже самою хозяйкою, и вступил наконец в комнату, где увидел Петровича, сидевшего на широком деревянном некрашеном столе и подвернувшего под себя ноги свои, как турецкий паша.
Ноги, по обычаю портных, сидящих за работою, были нагишом.
И прежде всего бросился в глаза большой палец, очень известный Акакию Акакиевичу, с каким-то изуродованным ногтем, толстым и крепким, как у черепахи череп.
Потом обратил его подкладкой вверх и вновь покачал, вновь снял крышку с генералом, заклеенным бумажкой, и, натащивши в нос табаку, закрыл, спрятал табакерку и наконец сказал:«Нет, нельзя поправить: худой гардероб!»
Отчаянный, не уставая кричать, пустился он бежать через площадь прямо к будке, подле которой стоял будочник и, опершись на свою алебарду, глядел, кажется, с любопытством, желая знать, какого черта бежит к нему издали и кричит человек.
Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот, сбиваясь с тротуаров; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков.
ледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на другой день поутру за чаем дочь ему сказала прямо: «Ты сегодня совсем бледен, папа»
Заря разгорается, поравняться с домом, опытный пловец, прикасаться к печи, плавучий дом отдыха, прикоснуться к знаниям, решить уравнение, отрасль промышленности, юная поросль, вскочить на ноги, подскакать к дому, зарастать травой, промокнуть написанное, изложить на бумаге, излагать материал, заниматься ростовщичеством, промокательная бумага, отскочить от огня, пригорелое молоко, претворить в жизнь, ярко разгоревшийся костёр, степная равнина, озарённый пламенем.
Крученая нить, тонкая бечевка, дешевая распродажа,шелковый платок, жженый сахар, отчаянная девчонка, искусный жонглёр, асфальтированное шоссе, холщовая рубашка, свиная тушенка, за рубежом, наслаждаться пейзажем, кумачовая заря, ночевка в поле, извилистая речонка, хлестнуть бичом, плыть саженками, камышовые заросли, расчетливый человек, вооруженный отряд, писать карандашом, чопорная дама, рядом с товарищем, замшевые перчатки, городские трущобы. Состязания борцов, вытанцовывать казачка, глянцевая бумага, дело с концом, тронуть пальцем, танцевать до упаду.
Теперь уже всякий частный человек считает в лице своем оскорбленным все общество.
Но Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки, и только разве если, неизвестно откуда взявшись, лошадиная морда помещалась ему на плечо и напускала ноздрями целый ветер в щеку, тогда только замечал он, что он не на середине строки, а скорее на средине улицы.
Акакий Акакиевич через кухню, не замеченный даже самою хозяйкою, и вступил наконец в комнату, где увидел Петровича, сидевшего на широком деревянном некрашеном столе и подвернувшего под себя ноги свои, как турецкий паша.
Ноги, по обычаю портных, сидящих за работою, были нагишом.
И прежде всего бросился в глаза большой палец, очень известный Акакию Акакиевичу, с каким-то изуродованным ногтем, толстым и крепким, как у черепахи череп.
Потом обратил его подкладкой вверх и вновь покачал, вновь снял крышку с генералом, заклеенным бумажкой, и, натащивши в нос табаку, закрыл, спрятал табакерку и наконец сказал:«Нет, нельзя поправить: худой гардероб!»
Отчаянный, не уставая кричать, пустился он бежать через площадь прямо к будке, подле которой стоял будочник и, опершись на свою алебарду, глядел, кажется, с любопытством, желая знать, какого черта бежит к нему издали и кричит человек.
Он шел по вьюге, свистевшей в улицах, разинув рот, сбиваясь с тротуаров; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков.
ледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на другой день поутру за чаем дочь ему сказала прямо: «Ты сегодня совсем бледен, папа»
Крученая нить, тонкая бечевка, дешевая распродажа,шелковый платок, жженый сахар, отчаянная девчонка, искусный жонглёр, асфальтированное шоссе, холщовая рубашка, свиная тушенка, за рубежом, наслаждаться пейзажем, кумачовая заря, ночевка в поле, извилистая речонка, хлестнуть бичом, плыть саженками, камышовые заросли, расчетливый человек, вооруженный отряд, писать карандашом, чопорная дама, рядом с товарищем, замшевые перчатки, городские трущобы.
Состязания борцов, вытанцовывать казачка, глянцевая бумага, дело с концом, тронуть пальцем, танцевать до упаду.