Задание 2. Заполните концептуальную карту по предложенному эпизоду из поэмы Н.В. Гоголя «Мёртвые души» [ ]: Когда взглянул он потом на эти листики, на мужиков, которые, точно, были когда-то мужиками, работали, пахали, пьянствовали, извозничали, обманывали бар, а может быть, и просто были хорошими мужиками, то какое-то странное, непонятное ему самому чувство овладело им. Каждая из записочек как будто имела какой-то особенный характер, и чрез то как будто бы самые мужики получали свой собственный характер. Мужики, принадлежавшие Коробочке, все почти были с придатками и прозвищами. Записка Плюшкина отличалась краткостью в слоге: часто были выставлены только начальные слова имен и отчеств и потом две точки. Реестр Собакевича поражал необыкновенною полнотою и обстоятельностью, ни одно из качеств мужика не было пропущено; об одном было сказано: «хороший столяр», к другому приписано: «дело смыслит и хмельного не берет». Означено было также обстоятельно, кто отец, и кто мать, и какого оба были поведения; у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно кто, а родился от дворовой дeвки Капитолины, но хорошего нрава и не вор». Все сии подробности придавали какой-то особенный вид свежести: казалось, как будто мужики еще вчера были живы. Смотря долго на имена их, он умилился духом и, вздохнувши, произнес: «Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? как перебивались?» И глаза его невольно остановились на одной фамилии: это был известный Петр Савельев Неуважай-Корыто, принадлежавший когда-то помещице Коробочке. Он опять не утерпел, чтоб не сказать: «Эх, какой длинный, во всю строку разъехался! Мастер ли ты был или просто мужик, и какою смертью тебя прибрало? в кабаке ли, или середи дороги переехал тебя сонного неуклюжий обоз? Пробка Степан, плотник, трезвости примерной. А! вот он, Степан Пробка, вот тот богатырь, что в гвардию годился бы! А это что за мужик: Елизавета Воробей. Фу-ты пропасть: баба! она как сюда затесалась? Пoдлец, Собакевич, и здесь надул!» Чичиков был прав: это была, точно, баба. Как она забралась туда, неизвестно, но так искусно была прописана, что издали можно было принять ее за мужика, и даже имя оканчивалось на букву ъ, то есть не Елизавета, а Елизаветъ. Однако же он это не принял в уваженье, и тут же ее вычеркнул. «А вы что, мои голубчики? – продолжал он, переводя глаза на бумажку, где были помечены беглые души Плюшкина, – вы хоть и в живых еще, а что в вас толку! то же, что и мертвые, и где-то носят вас теперь ваши быстрые ноги? Плохо ли вам было у Плюшкина или просто, по своей охоте, гуляете по лесам да дерете проезжих? По тюрьмам ли сидите или пристали к другим господам и пашете землю?»

Светка Сергеева была рыжая. Волосы у неѐ грубые и толстые, словно яркая медная проволока. Из этой

проволоки заплеталась тяжѐлая коса. Мне она напоминала трос, которым удерживают на берегу большие

корабли.

Лицо у Светки бледное, в крупных веснушках, тоже бледных, наскакивающих одна на другую. Глаза зелѐные,

блестящие, как лягушата.

Сидела Светка как раз посреди класса, во второй колонке. И взгляды наши нет-нет да и притягивались к этому

яркому пятну.

Светку мы не любили. Именно за то, что она рыжая. Ясное дело, Рыжухой дразнили. И ещѐ не любили за то,

что голос у неѐ ужасно пронзительный. Цвет Светкиных волос и еѐ голос сливались в одно понятие: Ры-жа-я.

Выйдет она к доске, начнѐт отвечать, а голос высокий-высокий. Некоторые девчонки демонстративно затыкали

уши. Забыл сказать: почему-то особенно не любили Светку девчонки. Они до неѐ даже дотрагиваться не

хотели. Если на физкультуре кому-нибудь из них выпадало делать упражнения в одной паре с Рыжухой –

отказывались. А как физрук прикрикнет, то делают, но с такой брезгливой миной на лице, словно Светка

прокажѐнная. Маринке Быковой и окрик учителя не наотрез отказывалась с Сергеевой упражняться.

Физрук Быковой двойки лепил.

Светка на девчонок не обижалась – привыкла, наверно.

Слышал я, что жила Светка с матерью и двумя сестрѐнками. Отец от них ушѐл. Я его понимал: приятно ли

жить с тремя, нет, четырьмя рыжими женщинами? Мать у Светки тоже рыжая, маленького росточка.

Одевались они понятно как – ведь трудно жили. Но наши девчонки трудности Рыжухи во внимание не

принимали. Наоборот, презирали еѐ ещѐ и за единственные потѐртые джинсы.Ладно. Рыжая так Рыжая.

Слишком много о ней.

Очень любили мы походы. Каждый год ходили по несколько раз. И осенью, и весной. Иногда зимой в лес

выбирались. Ну, а летом говорить нечего. Летом поход был обязательно с ночѐвкой.

Наше любимое загородное место было Озѐл. Здесь славное озеро – длинное и не очень широкое. По одному

берегу сосновый бор, по другому – луга. Мы на лугах останавливались. Палатки ставили, всѐ честь честью.

Мы с Женькой в походах всегда рыбачили. Тем более, в Озѐле. Озеро рыбное, окуни тут брали и сорога, а

ерши, так те словно в очередь выстраивались, чтобы хапнуть наживку

вот

Объяснение:

онтажер, пользуясь тем, что в начале картины лорд Уэрдель имеет злобный вид, пытался было сделать из него феодального демона и угнетателя землеробов». (Рассказ «Компот из Мери», 1925 год.)

«По дороге во весь дух летели заспанные коммивояжеры. Днем они работают, вечером отсыпаются, а ночью переезжают с места на место. Ночью дорога пуста, и эти демоны коммерции имеют возможность мчаться полным ходом». (Повесть «Одноэтажная Америка», 1935 год.)

«Оказывается, что папаша гурии, польский граф Август Пахомов, был дьявольски богат, но разорился по пылкости натуры». (Рассказ «Молодые дамы», 1929 год.)

«